Дзен
– С осени 2022 года. Я живу в Троице-Сергиевой лавре и регулярно езжу в командировки в зону СВО. Моя семья – офицерская в пятом поколении. Дед – артиллерист, прошел пол-Европы, освобождал Белгород, Украину – Николаев, Харьков. Был контужен, ранен. Мой отец, недавно его похоронил, был ветераном морской пехоты, в советское время он служил в подразделении, которое теперь я вот уже более 20 лет духовно окормляю. Так что это моя родная бригада – я ездил из лавры в Севастополь, где она дислоцирована, был с ними на учениях, в походах, боевой службе и так далее, а в 2023 году оказался на Запорожском фронте во время летнего контрнаступления ВСУ.
– Да. Орден Мужества выдается не за церковные заслуги. Это боевая награда, которую я получил за помощь подразделению в боевой обстановке: за духовную поддержку и выполнение других задач, которые допустимы для священника. Наш батальон выполнял разведывательные задачи, оказался на первой линии, у поселка Работино. Мы встретили наступление, и я как священник непосредственно принимал участие в его отражении.
Враг ударил по нам во второй половине июня. Мы дрались июль и весь август. Никогда не забудется тот ад, когда европейская и американская артиллерия начала мешать нас с землей. Мы выстояли. Вгрызались в землю и держались, пока позиции не превратились в пустыню. Наш комбат Владимир Александрович Чепа героически погиб и был удостоен звания Героя России посмертно. Потом по этой выжженной земле пошла натовская бронетехника… Но и она безвозвратно осталась в тех полях! Хваленое контрнаступление превратилось в кровавую мясорубку и позор для всей Европы.
– Был такой момент: я спросил у комбата разрешение отправиться на боевую задачу вместе с подразделением – он ведь мог меня просто не допустить, но дал добро. Первоначально я был с эвакуационной группой. Но когда оказалось, что мы все попали в такую мясорубку, нужно было оперативно решать, чем я могу помочь, где мое место. Во время боя совершать богослужения установленным порядком невозможно, поэтому кто где оказался, там и помогает.
Конечно, священник на войне не может совершать неканонические действия, брать в руки оружие, стрелять, убивать, и я этого не делал. Но боевая обстановка не терпит бездельников, и в перерывах между своей основной задачей – духовным окормлением – я помогал посильно: был, условно говоря, и поваром, и водителем, и землекопом, и связистом, оказывал медпомощь, дежурил на наблюдательном пункте.
Сложно, но очень важно здесь сохранить свое предназначение и в то же время не мешать военнослужащим выполнять свои задачи, чтобы они не были вынуждены тебя охранять, заботиться о том, что тебе и что с тобой делать. А еще помогать. Здесь нужно проявить и характер, и смекалку, самому улавливать пульс подразделения в бою.
– Конечно. Ведь самое главное – это именно духовная помощь, то, что мы исповедуем, причащаем, соборуем, молимся с людьми и за людей, беседуем с ними. На войне нужен священник, его труд очень востребован, военнослужащие хотят, чтобы он был с ними. Людям важно духовное осмысление подвига, вообще своей службы, чтобы понимать, зачем рискуют жизнью. Здесь и приходят слова Евангелия: «Положить жизнь за други своя».
Еще, увидев тяготы войны, человек может измениться в положительную сторону, начинает понимать важность и цену настоящим человеческим качествам – дружбе, взаимовыручке, совести, честности. Это все раскрывается тут. И священники нужны, в том числе, чтобы помочь человеку это увидеть, почувствовать, чтобы на это был духовный отклик, ведь вера становится новым смыслом жизни.
– Когда мы уже были под постоянным огнем, был разговор с покойным теперь комбатом. Я к нему подошел, говорю: «Владимир Александрович, позвольте мне остаться. Если я сейчас в самый сложный момент покину ребят, я буду выглядеть, во-первых, трусом, а во-вторых, я столько говорил о духовных вещах, об отваге, о том, что нужно быть готовым положить жизнь друг за друга, что, если я уйду сейчас, какое это окажет моральное воздействие на военнослужащих, когда священник изменяет своему слову и сбегает?» Он сказал: «Останьтесь с нами». Так и получилось, не до конца войны, правда, но до конца его жизни я остался.
Это был переломный момент. Мы оба понимали, что меня нужно или эвакуировать, или оставлять – но там все могло случиться. Оно и случилось с комбатом. Я знал, что оттуда скорее всего не вернусь, и принял решение – не вернуться, пожал ему руку и понял, что этим пожатием я как бы принимаю свою судьбу. Тогда я для себя переступил грань жизни и смерти. И то, что я вернулся живой, я считаю, это чудо Божие.
– Единственное место, оставшееся целым от позиций батальона, – это маленькое углубление, буквально лисья нора на двух-трех человек, где стояла иконочка Матроны Московской. То, что икона и место, где она стояла, уцелели – это чудо, конечно же. Такие чудеса со святынями, иконами на фронте повсеместны. И, вот, под страшным, просто чудовищным, адским огнем противника мы прятались, в том числе там, и молились, оттуда уходили на боевые задачи.
Были и другие чудеса: например, не взрывались падавшие рядом снаряды. Тогда примерно каждый пятый натовский снаряд, выпущенный по нашим позициям, не разрывался – это обычная статистика, но надо понимать, что это рулетка, ведь таких снарядов были сотни за сутки, огонь шел почти непрерывно. Например, один снаряд рядом со мной упал – не взорвался. Я спрятался, тут же прилетел второй – взорвался. Очевидно, что это ангел-хранитель спасает жизнь.
Конечно, было страшно. Понимая, что я сейчас предстану перед Господом, я молился преподобному Сергию Радонежскому, веря, что он вымолит мою душу. Ведь я его монах – из Троице-Сергиевой Лавры, которая им основана. Вообще там все молились: по-настоящему, искренне. Нельзя заставить людей неискренне молиться.
Помните слова Роберта Рождественского?
«Мгновенья раздают – кому позор, кому бесславье, а кому бессмертие…
И ты, порой, почти полжизни ждешь, когда оно придет, твое мгновение…
А в общем, надо просто помнить долг от первого мгновенья до последнего».
И, вот, это мое мгновение, оно там случилось. Мы готовимся к такому всю жизнь: и военнослужащие, и я как монах. И в те дни, месяцы, никто не сбежал, не было дезертиров. К слову, их в нашем подразделении и не было никогда. Там люди мужественные, настоящие герои, они стойко выполняют свои задачи. И для меня огромная честь видеть это, быть там, быть частью этого коллектива.
Сейчас я догадываюсь, как себя чувствовал противник, собираясь в наступление, когда понял, что напротив насмерть стоят русские морпехи, готовые даже к штыковой атаке.
– Да. Но у меня был большой перерыв. Я лечил ногу, долго не мог нормально ходить. Также защитил диссертацию о Никоне Радонежском – это ученик Сергия Радонежского, игумен, по его заказу была написана «Троица» Андрея Рублева. А еще у меня вышла книга «День, которого не было. Заметки фронтового священника», я ее написал на основе своих дневников, там рассказывается и о событиях лета 2023 года.
– Противник дерется хорошо, потому что мы братские народы – из одного «мяса», буквально одним миром мазаны. Самое важное в такой тяжелой ситуации – и им, и нам – не озлобляться, не возненавидеть друг друга. Нам надо пережить эту общую беду, которая случилась с нами – я не про СВО, а про разделение, которое началось еще в далеких 90-х, после развала СССР.
На Украине мы сражаемся не с народом: нас всех в это втянул Запад, а им все равно, что происходит с украинцами, им выгодно в конечном счете, что русские по духу и вере люди убивают таких же русских. Это просто программа по разделению и уничтожению нашего большого, единого народа, а также исторически единого государства. И одуматься в этой ситуации, прежде всего, конечно, должны сами украинцы. На Украине люди в плену у преступного режима, его действий, идеологии, пропаганды. И, вероятно, многие там до сих пор не переболели этой глупой, лживой американо-европейской мечтой, пришедшей из 90-х годов.
Но мне кажется, война постепенно меняет мировоззрение украинцев. И я надеюсь, что победит здравый смысл и дипломатия, потому что мир и жизнь – высшая ценность. Но я также уверен, потому что видел это сам: если придется, мы будем драться, воевать столько, сколько необходимо. И для этого у нас есть все средства. Верховный главнокомандующий все делает правильно. Мы должны остановить зло, которое в мире творится, – сделать это честно, по-настоящему, как это положено русскому человеку, как это и было всегда в истории.
– Огромное число людей, с кого можно брать пример: святые, полководцы, государственные деятели. Например, святые воины-монахи Ослябя и Пересвет, военачальники Александр Суворов, Михаил Скобелев. Конечно, наши современники – военнослужащие, которые вызывали огонь на себя, или те, кто просто честно, героически служат. Многие после Великой Отечественной войны вернулись к мирной жизни, труду, были уважаемыми людьми, восстановили страну. Это тоже достойный пример.
За века русские из разрозненного народа, платившего дань кочевникам, превратились в силу, с которой не смогла справиться ни одна армия мира. Как? Когда-то преподобный Сергий Радонежский благословил русских подняться, объединиться и встать на защиту своего Отечества. Как сказал Лев Гумилев, на Куликово поле пришли москвичи, владимирцы и так далее, а вернулись – русские. Это была точка возрождения русского народа. А сейчас Запад его пытается снова поделить на части. Но этого не должно произойти. Хорошо сказал однажды святейший патриарх Московский и всея Руси Кирилл: покуда наше единство будет безупречным, мы будем обладать силой. Полностью поддерживаю эту мысль: мы непобедимы, когда едины. Так было и будет.
